«Антиглобализм» и реформизм — различия между версиями

Версия 22:10, 27 ноября 2009

Автономное Действие
История
Документы
avtonom.org
Экстремизма.нет
Автоном
Ситуация
Фильмотека
Радио АД
А-дистро
Проекты Программы
Регионы
Деятели
Контакты
Ссылки
Портал Автономное Действие

А. Изменился и менталитет индивидов. Старое рабочее движение, организованное посредством бюрократических профсоюзов и «левых» партий, становится бессильным и рушится на глазах. Его формы организации и способы воздействия на капитал и государство не способны решить даже те проблемы, которые оно с успехом решало в прошлом. Корпорации беспощадно сокрушают попытки, облаченные в старые формы и движимые старыми способами, собственных рабочих организоваться против понижения зарплаты и опасных или унизительных условий труда. Попытка воссоздания или поддержка этих форм и способов не просто не ведет к освобождению наемных тружеников, но сегодня она сугубо реакционна.

Б. На этом фоне с 1994 года на арену социальной истории вышло так называемое движение «антиглобалистов». Вряд ли можно говорить об его единстве. В своем протесте против последствий глобализации экономики все его составляющие используют взаимоисключающие стратегии и тактики, стремятся к противоположным целям. Те, кто отождествлял себя с мобилизациями против «глобализации» должны снова задуматься о том, что такое капитализм. Сегодня «антиимпериализм» и «антиамериканизм» совсем не являются антикапиталистическими формами борьбы. «Антиглобализм», защищающий границы, национальное государство, ограничение местного рынка от потоков иностранной продукции или капитала, также реакционен. «Антиглобализм», защита «традиционных национальных ценностей», протекционизм – дорога в никуда, в лучшем случае, бег по замкнутому кругу. Другой чертой ряда «антиглобалистов» является то, что социальная проблема для них заключается не в капитале как таковом, но в том, что они считают текущей («неолиберальной») организацией капитала, скрывающейся под модным термином «глобализация». «Антиглобализм», аппелирующий к демократическому государству, неадекватен хотя бы потому, что именно демократические государства участвовали в создании структур глобальной экономики, а значит и текущей относительной автономии глобального финансового капитала. Восстановить бОльшую власть демократического государства по отношению к финансовому капиталу, как этого желают прогрессивные либералы, социал-демократы и большая часть коммунистов, означает заставить государство найти другой способ гарантировать условия эффективного извлечения прибавочной стоимости.

В. Современные капиталистические государства от методов подчинения трудящихся посредством частичных уступок им и контроля над ними реформистских партий и профсоюзов вернулись к бескомпромиссной диктатуре буржуазной олигархии, господствующей над атомизированной, задавленной и безжалостно эксплуатируемой пролетарской массой. Освободительная борьба масс, в случае ее повсеместного возникновения, лишенная узды реформизма, неминуемо примет революционные и радикальные формы. Наша задача - придать ей вольный коммунистический дух и содержание. Г. Очевидно, что борьба за экономические реформы стала утопией и никакие «программы минимум» уже невозможны. Ведь труд силен до тех пор, пока он необходим капиталу. Ничто не заставит капитал нанимать бесполезный для него труд, в чем, кстати, и заключается смысл неолиберальных реформ. Вообще классовый компромисс перестал быть общественно продуктивным, а свободная торговля или протекционизм всегда были лишь способами решения капиталом проблем своих переходящих друг в друга модификаций. Социал-демократия имела хоть какой-то смысл только как сила, соперничающая с предпринимателями и государством, но не поглощенная ими как сейчас. Ее призвание могло быть только одним – управление гигантской политической и социо-культурной сетью рабочего класса. Но капитал (при посредничестве своего левого крыла) сам связал воедино социальные части и внес этатистский элемент на предприятия, буржуазный – в профбюрократию, а социальный – в администрирование.

Д. Но это не значит, что мы отказываемся от любой борьбы за материальные, экономические интересы наемных тружеников в рамках капиталистических производственных отношений. Однако, по нашему мнению, такая внутрипроизводственная и социальная борьба имеет освободительный потенциал лишь там и тогда, когда в ее ходе разрушается уважение к принципу авторитета и господствующим институтам. Борьба за частные требования служит делу социальной революции в том случае, если она игнорирует законы государства и осуществляется прямым действием посредством общих собраний тружеников (а не под началием центральных партийных или профсоюзных комитетов). Только в этом случае она имеет шанс раскрепостить работника и стать подлинной школой вольного коммунизма. В конечном же счете, наше движение нацелено на изменение не условий работы, но первоначально функций работы: оно стремится к замене производства меновой стоимости производством потребительских ценностей, а затем к преодолению разделения между «работой» и другими сферами человеческой деятельности. Реформистская практика постоянно разбивается о парадокс, состоящий в том, что рабочая производительность возросла так сильно, что капиталу часто не нужно больше нанимать рабочую силу для того, чтобы повышать свою стоимость.

Е. Большевизм, на словах противостоящий реформизму и выступающий за политическую «диктатуру пролетариата», - всего лишь форма радикального, если угодно, революционного реформизма. Дело в том, что диктатура пролетариата, как и любой другой «переходный», но государственнический период, предполагает свои движущие силу и основу на базе капиталистического способа производства, проводить на его базе набор определенных реформ. Последние, в свою очередь, предполагают рост производительных сил, а значит и рост прибавочного труда наемного работника. А значит,- и усиление его эксплуатации. Иными словами, капиталистический способ производства может существовать и после не только юридического, но и действительного уничтожения капиталистов, получающих прибавочную стоимость. В этом случае прибавочная стоимость, совсем как и при частном капитализме, будет реинвестирована в процесс производства с целью получения еще большей прибавочной стоимости. Даже тот факт, что производство своей материальной жизни берет в свои руки коллектив, а не государство или бюрократия, еще не означает сам по себе разрыва с капиталистическим характером этой жизни. Уровнять зарплату, принимать все решения коллективно и заменить деньги купонами – всего этого недостаточно, чтобы искоренить отношения наемного труда. То, что соединяется деньгами, не может быть свободным, и раньше или позже деньги обретают над ним власть. Требование реформ и передачи средств производства в руки трудовых коллективов вряд ли может приблизить нас к социальному освобождению. Даже самый радикальный реформизм не выходит за рамки противоречий внутри правящего класса, последний питается именно ими, они помогают ему смягчить реальность, чтобы управлять ею. Борьба за перераспределение общественного продукта среди общественных слоев не учитывает того, что сегодня именно капитал определяет условия такого распределения. Реформисты – фракция правящего класса, которая понимает, что сегодня условия присвоения прибавочной стоимости служат помехой общему функционированию экономики. Их задача – раздел «пирога» в надежде, что наемный труд, «соучаствующий в прибылях» капитала и «участвующий» в нем будет производить еще больше прибавочной стоимости.